Если пытаться формировать собственное понимание о мозге, чтобы не поддаваться различного рода пустозвонным иллюзиям об инородности своего мозга или рептильно-лошадиной его основе, а таковая потребность проявилась уже давно, то иной раз возникает странное ощущение, словно основная масса традиционного научного сообщества до сих пор настойчиво и уверенно претендует на некое якобы исключительное «знание», и никак не может смириться с мыслью о том, что сохранять твердокаменное влияние материализма и поддерживать собственную сомнительную значимость они более уже не в состоянии. Это с одной стороны.
